Судья и этика. Продолжение.

 

В предшествующей работе (статья «Судья и этика»), посвященной вопросам судейской этики в преддверие съезда судей акцент был сделан на конкретизации правил поведения судьи в повседневной жизни, позволяющих наполнить реальным смыслом и содержанием принципы неприкосновенности и независимости судей.

Вместе с тем, предыдущей публикацией не были охвачены другие не менее важные нормы Кодекса судейской этики (далее-Кодекс), переосмысление которых перед ожидаемым мероприятием также настоятельно требуют названные принципы.

Так, согласно статье 4 Кодекса, не процессуальный контакт – это любое, не предусмотренное процессуальным и иным законодательством общение с лицами, участвующими в деле, их представителями, прокурором, адвокатом, иными заинтересованными лицами, по конкретному судебному делу, если эти действия могут привести к обоснованным сомнениям в объективности и беспристрастности судьи.

Периодически судьи участвуют в различных конференциях, круглых столах, и других мероприятиях, связанных с развитием действующего законодательства и соблюдением прав человека.

Вполне возможно появление на таких мероприятиях адвоката, прокурора и судьи, вовлеченных в орбиту одного и того же процесса.     

В предыдущей публикации, посвященной вопросам этики, автором настоящей статьи приводилось достаточно примеров того, в каких случаях судья невольно может оказаться участником не процессуального контакта.

Наличие обоснованных сомнений относительно объективности и беспристрастности судьи – не факт заинтересованности судьи в исходе дела. Мнительность, как известно, это лишь свойство характера, а не установленное обстоятельство.

Если в стране туманного Альбиона судья обедает с адвокатом, никому из граждан Великобритании и мысль не придет, что юристы неизбежно обсуждают между собой обстоятельства находящегося в производстве судьи судебного дела.

В свете изложенного, представляется целесообразным придать иное значение понятию не процессуального контакта, под которым следует понимать – любое, не предусмотренное процессуальным и иным законодательством обсуждение (а не общение) судьей с лицами, участвующими в деле, их представителями, прокурором, адвокатом, иными заинтересованными лицами, обстоятельств конкретного судебного дела, находящегося на рассмотрении этого же судьи.

При этом требование, исключающее общение судьи с прокурором и адвокатом, вовлеченных в орбиту одного и того же процесса, скорее всего должно носить характер рекомендации.

Статья 14 Кодекса предусматривает, что нарушение его норм является основанием для привлечения судьи к дисциплинарной ответственности в соответствии с законом.

Как видно, в Кодексе отсылка идет к закону.

Так, в соответствии со статьей 39 Конституционного закона «О судебной системе и статусе судей Республики Казахстан» (далее-Конституционный закон) судья может быть привлечен к дисциплинарной ответственности за совершение порочащего проступка, противоречащего судейской этике.

 По смыслу закона, не любой проступок, противоречащий судейской этики, является основанием для привлечения судьи к дисциплинарной ответственности, а лишь тот, который обладает признаком порочности.

Отсюда следует, что проступок, не содержащий в себе признак порочности, не может служить основанием для дисциплинарной ответственности, но вероятно может быть поводом для принятия к судье иных, менее жестких мер, предусмотренных правилами судейской этики.  

Порочность не является правовым понятием. Для утверждения того, обладает ли проступок признаком порочности, скорее всего, требуются специальные познания, ответ на который, возможно, могут дать эксперты соответствующего профиля.

Представляется правильным включить в Кодекс понятие – признание факта. Если судья признает факт совершения им проступка, имеющего признак порочности, то необходимость дальнейшего доказывания этого факта, отсутствует. 

Однако, если судья отрицает наличие признака порочности в совершенном им проступке, представляется что должна быть на этот счет назначена экспертиза. 

Логично, что на период проведения экспертизы сроки давности привлечения судьи к дисциплинарной ответственности должны приостанавливаться.

Вероятно, реализация названного предложения потребует внесения изменений не только в правила судейской этики.

В силу статьи 14 Кодекса, нарушение этики является основанием для привлечения судьи к дисциплинарной ответственности, если это повлекло умаление авторитета судебной власти и причинившее ущерб репутации судьи.

Из чего следует, что, если названные последствия не наступили, соответственно и оснований для дисциплинарной ответственности судьи, быть не может.  

Кодекс прямо не оговаривает презумпцию невиновности судьи, но по умолчанию предполагает ее наличие. 

Разбирательству по вопросу неэтичного поведения судьи должны быть свойственны принципы равноправия и состязательности, исключающие совмещение комиссиями по судейской этике роли арбитра и органа обвинения в одном лице.

Следовательно, лицо, настаивающее на принятии мер в отношении судьи должно представить достаточные доказательства, неопровержимо свидетельствующие о наступлении последствий в виде умаления авторитета судебной власти и причинения ущерба репутации служителя Фемиды.

Если таких достаточных доказательств не представлено, вопрос о дисциплинарной ответственности судьи, должен исключаться.

При этом объективное вменение последствий в виде умаления авторитета судебной власти быть не может.  

Статья 14 Кодекса императивно указывает, что нарушение его положений является основанием для привлечения судьи к дисциплинарной ответственности.

Тогда как статья 39 Конституционного закона указывает лишь на возможность привлечения судьи к дисциплинарной ответственности за совершение судьей порочащего проступка, противоречащего судейской этике.

Отражая возможность (а не безусловность) привлечения судьи к дисциплинарной ответственности за совершение порочащего проступка, законодатель, скорее всего, предполагал, что Судебное Жюри в каждом конкретном случае должно исходить из характера и степени тяжести конкретного правонарушения.

Представляется правильным статью 14 Кодекса привести в соответствии со статьей 39 Конституционного закона, указав, что совершение порочащего проступка, противоречащего судейской этике, может (а не должно) являться основанием для привлечения судьи к дисциплинарной ответственности.  

Как известно, действующее законодательство позволяет защищать честь, достоинство и деловую репутацию, как в порядке уголовного, так и в порядке гражданского судопроизводства. 

Согласно статье 9 Кодекса, если деятельность судьи освещена в средствах массовой информации с необоснованным ущербом его репутации, то обращение судьи в правоохранительные и судебные органы в целях защиты чести, достоинства и деловой репутации допускается в исключительных случаях, когда иные способы защиты репутации судьи исчерпаны.

Как видно, Кодекс запрещает судье обращаться в правоохранительные органы, за исключением случаев, когда имеют место быть исключительные обстоятельства и лишь при условии, если исчерпаны иные возможности защищать свою репутацию.

Стало быть, обращение служителя Фемиды в правоохранительные органы при отсутствии исключительных обстоятельств и при не реализации иных возможностей защитить свою репутацию, гипотетически можно квалифицировать как состав проступка, противоречащего судейской этики.

Как указывалось в ранее опубликованной работе на эту же тему, Кодекс не должен содержать в себе норм, позволяющих их двоякое, а то и многоликое толкование.

К сожалению, действующая редакция Кодекса не разъясняет о каких исключительных обстоятельствах, позволяющих судье обратиться в правоохранительные органы, идет речь. Точно также Кодекс умалчивает, какие иные способы защиты судьей своей репутации должны быть исчерпаны (и какой конкретный последовательный алгоритм их исчерпания), чтобы судья мог обратиться в правоохранительные органы в защиту своей репутации.

Такое абстрактное, расплывчатое изложение положений статьи 9 Кодекса порождает больше вопросов, чем дает ответов, что является для судей сдерживающим фактором, исключающим возможность защищать свое имя в порядке уголовного судопроизводства.

Как известно, уголовный закон предусматривает ответственность, как за оскорбление, так и за клевету в отношении судьи.

Когда граждане, не знающие уголовный закон, допускают такие действия, это еще можно как-то объяснить недовольством ходом заседания, принятым судебным решением либо правовой безграмотностью (хотя таковая ответственности не снимает), но, когда профессиональные участники рынка юридических услуг сознательно и целенаправленно совершают подобное, вероятно надо реагировать.

Размытое изложение правил статьи 9 Кодекса, в результате привело к тому, что судебная практика за совершение уголовных правонарушений, связанных с оскорблением судьи либо клеветой в его адрес, осталась в истории.

По названным составам уголовным правонарушений уголовное преследование осуществляется в публичном порядке, то есть независимо от наличия жалобы (заявления) потерпевшего.

Кодекс предписывает служителям Фемиды проявлять скромность и сдержанность, то есть по возможности не реагировать не совершаемые против правосудия уголовные правонарушения. 

В свете изложенного, представляется логичным правила статьи 9 Кодекса как нежизнеспособные исключить.

Вместе с тем, в целях реализации принципа нулевой терпимости видится целесообразным в Кодексе (а потом и законодательно) предусмотреть норму следующего содержания – во всех случаях обнаружения признаков уголовных правонарушений против правосудия орган судейского сообщества (Союз судей) сообщает об этом в органы досудебного расследования и прокурору.

Представляется, что реальное воплощение изложенных предложений на ожидаемом съезде судей будет способствовать укреплению принципов независимости и неприкосновенности судей.

 

Расул Карагаев  

Судья Алматинского районного суда

города Нур-Султана, доцент Академии

правосудия при Верховном Суде РК